Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами,
дабы открылись между вами искусные.
(1 Кор. 11:19)
Если ты не знаешь, зачем ты живешь, — это не повод стрелять разрывными», —сказал один поэт и был совершенно прав. Впрочем, если знаешь — это тоже не повод...
Наверно, вам знаком такой киножанр, как вестерн. Уж пародию на вестерн вы точно хотя
бы раз видели. Обветренные, суровые лица молчаливых и храбрых мужчин. В углу неразговорчивого рта главного героя — либо серная спичка, которую при случае можно зажечь о каблук, либо окурок сигары. Маленькие городки Дикого Запада, состоящие из одной улицы, в конце которой — деревянный протестантский храм.
Вот городок замер во время сиесты (Мексика рядом), и главный герой ступает на площадь, погруженную в зловещую тишину. Вечером из салуна зазвучит расстроенное пианино, но сейчас даже курица не кудахчет, не скулит пес и не фыркает привязанный к столбу конь. Главный герой стоит в напряженной, подозрительной тишине, и мы видим его со спины. Видим по кобуре на каждом бедре, а в них — кольты; видим руки, опущенные вдоль тела;руки, готовые схватить оружие в любую секунду.
Наконец многочисленные враги высовываются из каждого окна, как по команде, и
открывают пальбу. Герой тут же молниеносно выхватывает пистолеты.
Казавшийся вымершим городок в прерии в секунды заволакивается пороховым дымом и
погружается в шум стрельбы. Главный герой разит врагов из-под плеча, навскидку, в кувырке, в полете, стоя на одном колене и лежа на спине. Он стреляет, не целясь, назад, вперед, вправо, влево. И на каждый его выстрел враги отвечают предсмертным криком, и очередной злодей выпадает из окна. Битва завершается так же быстро, как и началась. Серная спичка или окурок сигары по-прежнему — в углу волевого, презрительного
рта. Холодный взгляд храбреца из-под ковбойской шляпы озирает замершие в пыли трупы. Но пистолеты все еще в руках, и дула их дымятся.
Это не зря. Потому что по закону жанра какой-то недобитый враг должен приподнять голову и дрожащей рукой навести оружие на главного героя. Вот он прицелился. Вот он зловеще улыбнулся. Но... Герой резко поворачивается в сторону коварного стрелка и последним выстрелом отправляет к праотцам последнюю двуногую гадину, пригревшуюся в этом маленьком городке на границе с Мексикой.
Мне вспоминаются эти бесчисленные фильмы с оглушительной стрельбой и короткими
диалогами по причине, совсем не связанной с кино и освоением прерий.
Образ меткой и безжалостной ковбойской стрельбы вправо-влево, вперед-назад мне приходит на ум при мысли о культуре дискуссий. Мы дожили до тех времен, когда у православных христиан появилась возможность общаться, меняться мнениями, обсуждать значимые явления и события светской и церковной жизни. Мы получили доступ к главной радости — к радости взаимного общения, причем общения с единоверцами.
Но тут оказалось, что мы не умеем слушать, не хотим думать и способны зачастую
только ругаться, выискивать еретиков и вешать на оппонентов ценники вкупе с ярлыками.
Впрочем, какие оппоненты? У нас их нет. Несогласные, минуя категорию оппонентов, попадают прямо во враги, и не только «мои враги», а «враги Истины», «враги всего святого
». И как Некрасов сказал кой о ком «этот стон у нас песней зовется», так и мы можем сказать, что это у нас такая «культура дискуссий». Наш православный спорщик — это вылитый ковбой, зоркий глаз и гроза злодеев. Он стреляет не в силуэты, а в шорохи.
Скрипнула дверь — бабах!
Открылось окно — бабах!
Мелькнула тень — бабах!
Кругом враги, и бить нужно насмерть с одного выстрела. Патроны дороги. Такой американский подход к расправе над мировым злом похож еще на неконтролируемые
реакции, на безусловные рефлексы. Прикоснитесь чем-нибудь горячим к коже человека,
и он, невзирая на свое мировоззрение, отдернется обожженным телом от источника
боли. Это произойдет мимо всякого ума, раньше всякой культурной рефлексии. Но то, что
хорошо в отношении боли, плохо в отношении чужого слова.
Вы услышали слово, не совпадающее с вашими мнениями, и тотчас разрядились во
«врага» односложным ответом, хлестким, как выстрел.
«Враг», «гад», «шут», «бес»! Но, братья, это же подход неверующего человека. Это способ мысленных рефлексий человека, напрочь лишенного культуры внутреннего мира. Где уж там рассуждать о борьбе с помыслами и об умной молитве, если даже элементарных навыков осмысления и анализа нет, и доброжелательности вкупе с порядочностью нет. Пусть бы так общались лишь те, кто ни разу не слышал слов «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы Отца и Сына, и Святаго
Духа»! Или слов «всякое ныне житейское отложим попечение»...
Каким еще образом и общаться людям, этих слов не слышавшим? Но нет. Они могут
быть сдержаннее нас. А я говорю о тех, кто православен, кто причащается. Некоторые из
заядлых православных борцов мыслят, что так же хорошо знакомы с истиной, как хорошо товарищ Бывалов из фильма «Волга-Волга» знал «Шульберта». А знал он, я напомню, «Шульберта — лично». Вот эти знатоки истины — самые непримиримые стрелки, самые меткие мстители. Стреляют же они только по своим. Чужие их либо не слышат, либо голос их для чужих не авторитетен. Приходится тогда ругать своих, чтоб чужие боялись. Что ж, и Моська лаяла на слона с целью прославиться, и без риска для здоровья.
Интернет-пространство — это не только сеть каналов для получения информации, коллективный организатор и место идейных встреч. Это еще и коллективный канализатор, поскольку дает возможность сливать в себя душевный кал и внутренние помои. Вонь от иных форумов может соперничать с вонью городского коллектора. Сколько агрессии! Сколько ненависти! Сколько комплексов и инстинктов выплескивается даже и православными людьми, когда они отстаивают в сети истину и клеймят другого православного человека!
Вот уж где конец света. И эти же люди еще смеют рассуждать о кодах, в которых, а не в
хамстве и невежестве, видят исполнение пророчеств! Для одних Кураев еретик, для других Осипов отступил от веры. Там трещат копья в борьбе против Восьмого Вселенского, тут раздают ярлыки, не предполагающие и тени сомнений. Чтобы казнить человека через повешение, нужно вначале повесить на его грудь табличку с наименованием вины. «Она стреляла в немецких солдат», — было написано на такой табличке у Зои Космодемьянской. Табличка есть, теперь можно выбивать из-под ног табуретку. Так вот, развешивание ярлыков в ходе неразборчивой в средствах идейной войны всегда похоже на приготовление оппонента к казни. «Еретик», «мракобес», «либерал», «консерватор», «масон», «обновленец», «ретроград»...
Легко произносимые слова, похожие на смертоносный выстрел. Вот он и герой — гордый
человек, навскидку стреляющий словами, лихо сдувающий пороховой дымок с нагревшегося дула. Молодчина. Боец. Православный мститель. Зверобой, на лету убивающий комара, кровный брат Виниту Большого Змея и сам —
большой змей. В обмене мыслями, в работе с идеями, в попытках выйти из мысленных чащ мне по душе более не кольт, а образ фотоаппарата. Причем не цифрового, а аналогового. Не нужен Polaroid, так чтоб щелк — и карточка. Не нужно спешить и плодить халтуру. Нужно сфотографировать явление, затем — еще одно и еще одно, пока не заполнится тематическими снимками пленка. Потом нужно пленку проявить. Медленно и таинственно, при соблюдении всех правил в красноватой тьме лаборатории на пленке проступят контуры запечатленного явления. Потом нужен фиксатор, или закрепитель (впечатления ведь надо проявлять и закреплять). Потом наступает время печати снимков, просушки, обрезки, вставления в рамки. Точно так же продолжительно, специфично и, значит, культурно, следует относиться к мыслям. Их нужно ловить, удерживать, проявлять, закреплять, приводить в увеличенный вид. И лишь затем, когда явилось скрытое и уяснилось непонятное, следует именовать их шедеврами или же выбрасывать в мусорное ведро в порванном виде. А иначе дела не будет. Иначе, как до зубов вооруженный трус, некультурный человек будет палить изо всех видов оружия во всякое инакомыслие и насмерть поражать зачастую тех, кого он не понимает только по причине собственной неразвитости. Именно этот умный труд, подобный труду старого фотографа, я и называю культурой, и если сетую на глубокое бескультурье нашего народа, то имею в виду не сморкание в кулак (это не смертельно), а неумение и нежелание думать. И православная часть нашего общества, имеющая неписаную обязанность быть по совести за все в ответе и понимать глубинную суть процессов, должна учиться культуре мышления, культуре спора и ведения диалога в первую очередь. Говорят, Оскар Уайльд, путешествуя по Штатам, видел в салуне такую надпись над инструментом: «Не стреляйте в пианиста. Он играет, как может». Мне же, возвращаясь к началу, хочется сказать: «Не стреляйте в своих. Не стреляйте в них
вовсе. Лучше фотографируйте мысли, проявляйте и увеличивайте. И лишь потом делайте взвешенные выводы».
Прот. Андрей Ткачев
дабы открылись между вами искусные.
(1 Кор. 11:19)
Если ты не знаешь, зачем ты живешь, — это не повод стрелять разрывными», —сказал один поэт и был совершенно прав. Впрочем, если знаешь — это тоже не повод...
Наверно, вам знаком такой киножанр, как вестерн. Уж пародию на вестерн вы точно хотя
бы раз видели. Обветренные, суровые лица молчаливых и храбрых мужчин. В углу неразговорчивого рта главного героя — либо серная спичка, которую при случае можно зажечь о каблук, либо окурок сигары. Маленькие городки Дикого Запада, состоящие из одной улицы, в конце которой — деревянный протестантский храм.
Вот городок замер во время сиесты (Мексика рядом), и главный герой ступает на площадь, погруженную в зловещую тишину. Вечером из салуна зазвучит расстроенное пианино, но сейчас даже курица не кудахчет, не скулит пес и не фыркает привязанный к столбу конь. Главный герой стоит в напряженной, подозрительной тишине, и мы видим его со спины. Видим по кобуре на каждом бедре, а в них — кольты; видим руки, опущенные вдоль тела;руки, готовые схватить оружие в любую секунду.
Наконец многочисленные враги высовываются из каждого окна, как по команде, и
открывают пальбу. Герой тут же молниеносно выхватывает пистолеты.
Казавшийся вымершим городок в прерии в секунды заволакивается пороховым дымом и
погружается в шум стрельбы. Главный герой разит врагов из-под плеча, навскидку, в кувырке, в полете, стоя на одном колене и лежа на спине. Он стреляет, не целясь, назад, вперед, вправо, влево. И на каждый его выстрел враги отвечают предсмертным криком, и очередной злодей выпадает из окна. Битва завершается так же быстро, как и началась. Серная спичка или окурок сигары по-прежнему — в углу волевого, презрительного
рта. Холодный взгляд храбреца из-под ковбойской шляпы озирает замершие в пыли трупы. Но пистолеты все еще в руках, и дула их дымятся.
Это не зря. Потому что по закону жанра какой-то недобитый враг должен приподнять голову и дрожащей рукой навести оружие на главного героя. Вот он прицелился. Вот он зловеще улыбнулся. Но... Герой резко поворачивается в сторону коварного стрелка и последним выстрелом отправляет к праотцам последнюю двуногую гадину, пригревшуюся в этом маленьком городке на границе с Мексикой.
Мне вспоминаются эти бесчисленные фильмы с оглушительной стрельбой и короткими
диалогами по причине, совсем не связанной с кино и освоением прерий.
Образ меткой и безжалостной ковбойской стрельбы вправо-влево, вперед-назад мне приходит на ум при мысли о культуре дискуссий. Мы дожили до тех времен, когда у православных христиан появилась возможность общаться, меняться мнениями, обсуждать значимые явления и события светской и церковной жизни. Мы получили доступ к главной радости — к радости взаимного общения, причем общения с единоверцами.
Но тут оказалось, что мы не умеем слушать, не хотим думать и способны зачастую
только ругаться, выискивать еретиков и вешать на оппонентов ценники вкупе с ярлыками.
Впрочем, какие оппоненты? У нас их нет. Несогласные, минуя категорию оппонентов, попадают прямо во враги, и не только «мои враги», а «враги Истины», «враги всего святого
». И как Некрасов сказал кой о ком «этот стон у нас песней зовется», так и мы можем сказать, что это у нас такая «культура дискуссий». Наш православный спорщик — это вылитый ковбой, зоркий глаз и гроза злодеев. Он стреляет не в силуэты, а в шорохи.
Скрипнула дверь — бабах!
Открылось окно — бабах!
Мелькнула тень — бабах!
Кругом враги, и бить нужно насмерть с одного выстрела. Патроны дороги. Такой американский подход к расправе над мировым злом похож еще на неконтролируемые
реакции, на безусловные рефлексы. Прикоснитесь чем-нибудь горячим к коже человека,
и он, невзирая на свое мировоззрение, отдернется обожженным телом от источника
боли. Это произойдет мимо всякого ума, раньше всякой культурной рефлексии. Но то, что
хорошо в отношении боли, плохо в отношении чужого слова.
Вы услышали слово, не совпадающее с вашими мнениями, и тотчас разрядились во
«врага» односложным ответом, хлестким, как выстрел.
«Враг», «гад», «шут», «бес»! Но, братья, это же подход неверующего человека. Это способ мысленных рефлексий человека, напрочь лишенного культуры внутреннего мира. Где уж там рассуждать о борьбе с помыслами и об умной молитве, если даже элементарных навыков осмысления и анализа нет, и доброжелательности вкупе с порядочностью нет. Пусть бы так общались лишь те, кто ни разу не слышал слов «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы Отца и Сына, и Святаго
Духа»! Или слов «всякое ныне житейское отложим попечение»...
Каким еще образом и общаться людям, этих слов не слышавшим? Но нет. Они могут
быть сдержаннее нас. А я говорю о тех, кто православен, кто причащается. Некоторые из
заядлых православных борцов мыслят, что так же хорошо знакомы с истиной, как хорошо товарищ Бывалов из фильма «Волга-Волга» знал «Шульберта». А знал он, я напомню, «Шульберта — лично». Вот эти знатоки истины — самые непримиримые стрелки, самые меткие мстители. Стреляют же они только по своим. Чужие их либо не слышат, либо голос их для чужих не авторитетен. Приходится тогда ругать своих, чтоб чужие боялись. Что ж, и Моська лаяла на слона с целью прославиться, и без риска для здоровья.
Интернет-пространство — это не только сеть каналов для получения информации, коллективный организатор и место идейных встреч. Это еще и коллективный канализатор, поскольку дает возможность сливать в себя душевный кал и внутренние помои. Вонь от иных форумов может соперничать с вонью городского коллектора. Сколько агрессии! Сколько ненависти! Сколько комплексов и инстинктов выплескивается даже и православными людьми, когда они отстаивают в сети истину и клеймят другого православного человека!
Вот уж где конец света. И эти же люди еще смеют рассуждать о кодах, в которых, а не в
хамстве и невежестве, видят исполнение пророчеств! Для одних Кураев еретик, для других Осипов отступил от веры. Там трещат копья в борьбе против Восьмого Вселенского, тут раздают ярлыки, не предполагающие и тени сомнений. Чтобы казнить человека через повешение, нужно вначале повесить на его грудь табличку с наименованием вины. «Она стреляла в немецких солдат», — было написано на такой табличке у Зои Космодемьянской. Табличка есть, теперь можно выбивать из-под ног табуретку. Так вот, развешивание ярлыков в ходе неразборчивой в средствах идейной войны всегда похоже на приготовление оппонента к казни. «Еретик», «мракобес», «либерал», «консерватор», «масон», «обновленец», «ретроград»...
Легко произносимые слова, похожие на смертоносный выстрел. Вот он и герой — гордый
человек, навскидку стреляющий словами, лихо сдувающий пороховой дымок с нагревшегося дула. Молодчина. Боец. Православный мститель. Зверобой, на лету убивающий комара, кровный брат Виниту Большого Змея и сам —
большой змей. В обмене мыслями, в работе с идеями, в попытках выйти из мысленных чащ мне по душе более не кольт, а образ фотоаппарата. Причем не цифрового, а аналогового. Не нужен Polaroid, так чтоб щелк — и карточка. Не нужно спешить и плодить халтуру. Нужно сфотографировать явление, затем — еще одно и еще одно, пока не заполнится тематическими снимками пленка. Потом нужно пленку проявить. Медленно и таинственно, при соблюдении всех правил в красноватой тьме лаборатории на пленке проступят контуры запечатленного явления. Потом нужен фиксатор, или закрепитель (впечатления ведь надо проявлять и закреплять). Потом наступает время печати снимков, просушки, обрезки, вставления в рамки. Точно так же продолжительно, специфично и, значит, культурно, следует относиться к мыслям. Их нужно ловить, удерживать, проявлять, закреплять, приводить в увеличенный вид. И лишь затем, когда явилось скрытое и уяснилось непонятное, следует именовать их шедеврами или же выбрасывать в мусорное ведро в порванном виде. А иначе дела не будет. Иначе, как до зубов вооруженный трус, некультурный человек будет палить изо всех видов оружия во всякое инакомыслие и насмерть поражать зачастую тех, кого он не понимает только по причине собственной неразвитости. Именно этот умный труд, подобный труду старого фотографа, я и называю культурой, и если сетую на глубокое бескультурье нашего народа, то имею в виду не сморкание в кулак (это не смертельно), а неумение и нежелание думать. И православная часть нашего общества, имеющая неписаную обязанность быть по совести за все в ответе и понимать глубинную суть процессов, должна учиться культуре мышления, культуре спора и ведения диалога в первую очередь. Говорят, Оскар Уайльд, путешествуя по Штатам, видел в салуне такую надпись над инструментом: «Не стреляйте в пианиста. Он играет, как может». Мне же, возвращаясь к началу, хочется сказать: «Не стреляйте в своих. Не стреляйте в них
вовсе. Лучше фотографируйте мысли, проявляйте и увеличивайте. И лишь потом делайте взвешенные выводы».
Прот. Андрей Ткачев
Комментариев нет:
Отправить комментарий